Vladimir Lorcenkov
Poem (III)
- 5 –
а сейчас я расскажу вам о литературе Молдавии
замечательной страны, раскинувшейся на 170 сантиметрах роста
100 см окружности груди и 40 см бицепса
ну, само собой, все эти восхитительные формы она приобрела
когда я взялся за ум и начал плавать плавать и плавать
самый известный замечательный великий востребованный
и модный на сегодняшний день молдавский поэт
это Франсуа Вийон
самый талантливый, глубокий и многослойный творец прозы
(слово прозаик так же омерзительно мне, как и Солнце)
это Апдайк, Сарамаго и даже немножечко Амаду
еще очень ценится в мире молдаванин Шарль Де Костер
а из новейших – молдаванин МакКинерни
а самый величайший скульптор Молдавии
это Микеланджело
тот
который Буонаротти
все это смешалось во мне, как в блендере
и стало мной. Поясню.
я утром беру блендер, бросаю в него зелень, сметану, морковь
горчицу, чуть коньяка, сливки, еще кое-чего
(говорю же – семейный рецепт, тайна!)
и в результате на завтрак к омлету
похожему на Молдавию
у моей прелестной жены - шатенки и меня –
чудный соус
и вы же не можете сказать, что у меня на завтрак – чудная зелень, чудные сливки, чудный коньяк чудна сметана или чудная морковь, ведь так
потому что все это уже фирменный семейный соус
которым так приятно поливать омлет
значит, и апдайк, сарамаго, немножечко, - капельку! Амаду
костера, маккинерни, буонаротти и еще сотни три других
великих ингредиентов
превратились во мне
в меня
все это – я
а уже не они
и я – великая молдавская литература
кстати, значит, - и они тоже
и мне плевать на ярчайший софизм, который
так и прет из последнего утверждения как соус
из блендера, когда зелени слишком много
когда я перебарщиваю с петрушкой
видимо, раз прет софизмом
я переборщил
пересоусил
перезеленил
Апдайка
в любом случае без меня Молдавия это как омлет
без соуса и мне плевать что это тоже софизм, потому что мы ведь условились
будто Молдавия это я
в любом случае, в любой библиотеке мира вы можете найти
книги великих молдавских литераторов
перечисленных мной
а теперь снова о бабах, что?!
уже было?…
- 6 –
да что мы все о литературе да о Молдавии
давайте
черт возьми
наконец обо мне
вот уж тема для исследования тут вам никакое
изучение меловых слоев третичного периода на дне высохшего моря
и рядом не встанет, да и не ляжет, и вообще – просто не поместится
ведь я огромен
конечно, по меркам своей маленькой страны
начну пожалуй с лица, на него ведь в первую очередь смотришь
оно у меня податливое, как настоящая Молдавия
если что, будет по-восточному тонким и темным
а если турок погонят славяне, я пошире открою глаза
наконец, если никто не приедет нас аннексировать я, как и Молдавия
стану тем, кто она, в смысле, я, есть
великим Ничем
ведь на самом деле лица у меня нет – все эти бугорочки и складочки
легко разглаживаются, обвисают к земле, когда не нужно
ничего из себя представлять
мои пальцы тонки и утонченны, помню, когда я родился
вся семья – молдаване сельские, перебравшиеся в город
толпились вокруг люльки
и поражались тому, какие у меня интеллигентные руки
ну, допустим, не такие уж и -
против водородной бомбы они, например, не протестовали
но изящные, это да
руки человека, который в земле копаться не станет
и откуда в нем эта порода, спросил сам себя один из моих дедов
вырастет лентяй и фантазер
так оно и случилось, но позже, а сейчас я лежу
гукаю, машу тонкой работы руками изящно навстречу небу
а в толпе у кроватки затесалась
старая ведьма с веретеном
когда все отвернулись, она меня уколола в самое сердце
и с тех пор мои глаза стали глубокими и полными жалости к себе
я не знаю покоя и бродяжничаю
даже когда меня привязывают к большому майскому столбу
на праздник сожжения
солнечной Молдавии
так, остается немного, волосы черные и жесткие
вьются и кучерявятся
евреям я намекаю на таки происхождение и они меня любят
устроили племянника в садик для евреев
арабам говорю о прадедушке-денщике родом из Аравии
и они угощают меня шаурмой
я хорошо устроился, из-за этого у меня приятное крепкое тело
ноги не кривые, слава богу, не нужно выдумывать прадедушку-татарина
руки сильные, делать я ими ничего не умею, зато тяжести могу поднимать
а вот сердце
сердце
с дырой
в такую можно и кулак просунуть
сказал врач на рентгене, но штопать мы его не будем
может начаться пожар, война, случиться инфаркт, вторая мировая война повторится
потроится, вы имели в виду?
что бы я не имел в виду, операцию мы делать не станем, страдайте дальше
понятно, доктор, спасибо
я не доктор, я та ведьма с вертлявым ветреным
веретеном
помнишь меня?
еще бы!
так, что там осталось… а, самое-самое!
еще у меня есть… что? а, о
женщинах уже
было…
- 7 –
о климате
он чудный, но не сегодня
нет, нет, сегодня - нет
ничего нет
сегодня я жара
жара я жаркая
начинаю к бассейну разбег и плюх. Поехали.
в этом городе за чертой барометра
у которой высек цифру 30
Парацельс. Или Цельсий
Неважно. Жара
ты понимаешь, о чем я
так вот, в этом городе,
мы лежим на паласе, корытом
покрытом
шпильками, скрученными небрежно
пальцами
так приятно крутить, когда нечего произнести
палочками для ушей, ногтями, шерстью позавчерашнего кота
в углу плачет кошка: было свидание
палас покрыт всей этой чепухой
как пляж доисторических чудищ
палас белеет
останками динозавров
загоравших у Океана
и среди костей, каменных ртов, позвонков и зубов
чудом двое живых
динозавров
что сохранились на кладбище
сородичей
Я говорю о нас с тобой
этот город плывет в жаре
эти двое плывут в поту
ты говоришь: Может, переключить канал?
я склоняю мокрый висок с каплей
пота на ухе
к твоему мокрому животу
Океан покрывает нас вместе
я напишу об этом книгу, вот-вот, очень скоро
я все придумал, милая, и сюжет и канву, осталось закольцевать
мы лежим под водой, хлопая большегубыми, -
- они у нас эротичные, -
ртами
отсутствие воздуха нас не смущает
как никогда не смущало
тех, кто жил в городе
живущем за чертой барометра
у которой высек цифру 30
Парацельс. Или Цельсий?…
в общем, я наглядно продемонстрировал,
надеюсь
что в жару я -
это ад
не другие, не яд, а именно ад
я
- 8 -
литература и утопленники это всегда тесно взаимосвязано
это чувствовал прекрасный молдавский писатель
джон стейнбек
это очень тонко чувствую я
ну, на то я и тонкая натура с тонкими пальцами
кстати, не подумайте, сами руки у меня что надо, сильные, мускулистые
мускусно-мужественные
это в душе я романтик и тонкий ранимый
снаружи я броненосец
самый распространенный его молдавский вид
броненосец таврический
всеми брошенные стихи пасутся у побережья
рубежей
Океана и гальки
всеми забытая женщина смотрит в глубь
пенистых морей неподалеку всплывает другая
женщина
она утонула в Консервном ряду
человека, притянувшего ее
за волосы ко дну звали, правильно, Стейнбек
и вот она всплыла
здесь
на побережье между океаном и галькой
сточенной копытами
всеми брошенных стихов
- 9 -
когда-то я был Посейдон - это великий молдавский бог
которого мы с Христом свергли, когда надоело
бросать лучших женщин
в моря
я был Одиссей, это великий молдавский жулик
который уехал в Грецию без визы собирать апельсины
да и остался
сборщиком апельсинов, змей и коряг
на одной из которых впоследствии спасся от тайфуна
разрушившего микенскую цивилизацию 12 тысяч лет назад
а поскольку в районе Средиземного моря тогда не выжил никто
он сочинил о себе Одиссею
Одиссей Одиссею сочинил Одиссею
Одесную
От меня
тем не менее, я очень скучал без него, Одиссея,
потому что он это ведь я
а мне всегда себя не хватало.
правда, я?
не знаю, мне грустно, псы греют бока о горящий, стальной и мусорный бак
так много прилагательных на одну мусорку?
но разве что-то стоит большего
в этом грязном от дождя городе?
возьми мою руку
у тебя слезятся глаза
где ты пропадал сегодня, и что пил?
мокрый картон расползся
разве есть что радостное в этом мире?
видно боги изготовили его под себя
значит, я изготовил его под себя?
похитил нашу радость, оставив лишь мусорный бак
и расползшийся от сырости картон
знаешь, я был в доме ветров и оседлал одного
вот потеха была!
а брыкался ли оседланный ветер?
еще как, но я, когда Одиссей, муж умелый и ловкий
пустое, скажи, много ль ты видел?
ничего, что стоило бы слов
ты так боишься потратить их?
еще бы!
мне больше не дают слов в долг
я отсыплю себе пригоршню
